Гепатит Ц - штука крайне противная. Вирус этот был открыт в 1989 году, почти одновременно с ВИЧ (86-й год), когда оба они уже широко и свободно распространились в банках донорской крови.
В некоторых азиатских странах, например, Корее и Японии, до 90% всех переливаний крови, сделаныx до 90-го года, приводили к заражению одним-двумя вирусами. Дело в том, что в буддийских странах народ в доноры не идет, не принято там добровольно расставаться с частями тела, и с кровью тоже. Поэтому все донорские продукты, кровь, плазма, форменные элементы крови (клетки) закупались в Штатах. А в Штатах была очень распространена практика взятия крови у заключенных, среди которых был высок процент заражения. Ведь в тюрьме много наркоманов, которые в те времена пользовались многоразовыми шприцами, и заражались через остатки чужой крови в шприце. Обычно всего один год внутривенных вливаний наркотиков означал в то время 100% вероятность заражения ВИЧ и одним-двумя гепатитами (Б или Ц, или обоими сразу). Впрочем, не только в Штатах банки крови были заражены. У меня был русский приятель из Сибири, который к своему удивлению и ужасу в 35 лет, живя в Штатах, обнаружил, что заражен гепатитом Ц, видимо в результате переливания крови в 80-м году, когда он, совсем малышом, попал в аварию в Новосибирске. К счастью, у него был вирус какого-то редкого генотипа, который сравнительно легко поддался лечению. Но в России банки крови были свои, местные, а также очень распространена была практика взятия крови у родственников прямо в момент операции, что помогало не заразить реципиентов. А вот в Японии все больные гемофилией старше 20 лет заражены вирусами, японское министерство здравоохранения проигнорировало предупреждение американцев о вирусах в банках крови. Когда это предупреждение достигло японского министерства, вместо того, чтобы сразу уничтожить запасы крови, те обратилось к эксперту, доктору Такеши Абэ. А добрый доктор заявил, что вирусы - это ерунда, через год-другой от них сделают эффективные лекарства, так что запас старой крови можно спокойно использовать, невзирая на вирусы. Министерство так и поступило. А Такеши Абэ пытались потом засудить, вытащили на свет под суд его уже в совершенном старческом маразме, он едва два слова мог связать. Министерство попыталось сделать из него козла отпущения, но не вышло, суд его оправдал, ибо решение принимал не он. Он только советовал...
В нынешние времена донорская кровь подвергается специальной обработке от вирусов, и очень тщательно проверяется на их наличие. Поэтому практически все заражение гепатитом Ц связано с внутривенным вливанием наркотиков и наркоманией. При попадании зараженой крови в организм человека, инфицирование происходит примерно в 80% случаев. В отличие от ВИЧ, который легко передается при половых контактах, передача гепатита Ц сексуальному партнеру довольно редка, например, жена моего приятеля инфицирована не была, хотя прожила с ним больше 10 лет и родила от него ребенка. В Штатах более 90%, если не больше, новых случаев заражения связаны с наркоманией. Еще несколько лет назад бывали хирургические заражения врачей и медсетер при операциях за счет попадания зараженной крови больного в порезы и проколы. Но недавно было показано, что если сразу после таких случаев провести лечение интерфероном, то инфекции не произойдет. Интерферон, один или в комбинации с рибaвирином, вообще является практически единственным способом попытаться избавиться от инфекции гепатита Ц. Однако это лечение эффективно только на начальных, бессимптомных стадиях болезни, а больной в это время обычно и не подозревает, что с ним что-то не так. Работает лечение только в 40-60% случаев, в зависимисти от расовой и национальной принадлежности больного (плохо быть черным, а еще хуже - американским индейцем), а побочные эффекты очень неприятные, например, тяжелая клиническая депрессия с 30-кратным увеличением суицидов...
А если оставить гепатит Ц без лечения, то через 15-20 лет могут начаться последствия: фиброз, цирроз и рак печени, правда, не всегда и не у всех, примерно в 20-30% случаев. Однако уж если началось, то совсем плохо. Вот эта-то проблема, почему у одних пациентов появляются последствия инфекции, а у других нет, и стала фокусом наших исследований. Основная идея состояла в том, что последствия возникают, если начальный ответ организма на инфекцию был дефективен, недостаточен. И нам это удалось показать, правда, для начала, на сравнительно небольшом материале. И при этом используя весьма необычный объект исследования - больных с пересаженной печенью. Дело в том, что гепатит Ц заражает только людей и их ближайших родственников - шимпанзе. И в отличие от человека, организм шимпанзе легко справляется с инфекцией, поэтому они гепатитом Ц не болеют. Вдобавок современные правила запрещают острые эксперименты с человекоообразными обезьянами, добиться права на эксперименты с ними труднее, чем с человеческими больными. Люди могут подписать разрешение на экспериментальние лечение, донировать свои органы и вообще позволить залезть себе внутрь, а шимпанзе такой возможности лишены. Чтобы поставить хоть какой-то эксперимент на шимпанзе нужно доказать, что (1) у тебя есть достаточно денег, чтобы содержать животное в неволе в течение их средней продолжительносто жизни (40 лет!); (2) эксперимент не будет причинять шимпанзе боли (применять обезболивание при всех манипуляциях); (3) эксперимент не должен значимо уменьшить срок и качество жизни животного; (4) при любом экспериментальном заражении животное должно получать то же лечение, что и люди, не хуже, а если лечение недоступно, то такой эксперимент ставить нельзя (см. правило 3). Так что шимпанзе отпадают... Существуют еще культуры клеток. Однако же гепатит Ц может заражать только клетки печени, гепатоциты, а они культивированию не поддаются. Есть только одна культура клеток, полученная из раковой опухоли печени, которая поддается заражению этим вирусом, но сами клетки этой культуры совершенно не похожи на нормальную печень, поэтому такая модельная система совершенно бесполезна.
А раз так - у нас оставалась всего одна опция, человеческие больные. Чтобы изучить ответ человеческих гепатоцитов на вирусную инфекцию, нам были нужны кусочки печени. А получить эти кусочки можно было либо в результате хирургических операций, либо биопсий, когда кусочек печени извлекается без операции путем прокола большой иглой. Значит, нам нужно было сотрудничество с медиками, и все 4 года работы у Кейтса я с ними постоянно общалась. Сделаю тут небольшое отступление: работать с человеческими больными в Америке тоже крайне непросто. Совершенно недостаточно, чтобы они просто подписали свое согласие. Начинать нужно с того, что все свои идеи и проекты оформляешь в заявку, которая идет на рассмотрение специальной комиссии по охране больных, такие комиссии существуют во всех медицинских учреждениях. Прохождение комиссии занимает не меньше 3-х месяцев, внимательно рассматриваются планы экспериментов и те формы, которые будут подписывать больные, чтобы те понимали, что для чего делается, куда пойдут их образцы, и какова будет от этого польза. Например, образцы, собраные для микроскопии, нельзя использовать для изучения экспрессии генов, если обе эти цели не были указаны в начальной заявке. А всех подающих заявки загоняют на специальные курсы по охране больных. Правда иногда на этих курсах слышишь совершенно замечательные байки о том, для чего собственно нужна вся эта бодяга с охраной больных. Начинают свой рассказ они с жестокого доктора Менгеле и нацистов. А потом тут же плавно переходят в 1995 год и город Нью-Иорк, где местные пластические хирурги решили поставить эксперимент и выяснить, какая пластическая подтяжка лица лучше. Есть две процедуры, одна - глубокая, с длительным периодом заживления после хирургии, но зато ее надо делать редко, а другая - поверхностная, заживет быстро, но эффекта хватит ненадолго. В то время еще не существовало комиссии по охране больных. Все, что требовалось - согласие, а его получить легко, особенно, если пообещать скидку. И вот около 20 бедных теток согласились на операцию, во время которой одну половину их лица делали по глубокой, а другую - по поверхностной методике, так сказать, контроль и опыт, чтобы как следует сравнить. И без объяснений понятно, что получилось, подозреваю, что результат после был гораздо ужаснее, чем вид до. Но никакой правды или финансовой компенсации тетки найти не смогли, они ведь согласились. А нынче ни одна комиссия такой эксперимент просто не допустит до этапа подписывания бумаг...
А после всей этой бодяги наступило собственно сотрудничество с медиками, которое мне здорово открыло глаза на американскую медицину. Не хочу обобщать, хотя мне кажется, что наблюдаемая мной картина была довольно типична. В нашем университете организована главная и единственная клиника по пересадкам печени, обслуживавшая 5 штатов (Вашингтон, Аляску, Айдахо, Монтану и Орегон), в сумме за год они делали около 200 пересадок, что конечно очень много. Как везде в мире, донорской печени не хватает, очередь минимум на 2 года. Но зато дети (в основном, с врожденными нарушениями) идут без очереди, и вообще коррупции не наблюдается. Перескочить вперед и ускорить процесс невозможно. Зато можно запросто вылететь из очереди, если очередной биохимический тест (проводимый раз в месяц, причем неожиданно для больного) показывал либо недавнее выпивание алкоголя, либо наркотики. Во главе всей этой деятельности в мое время стоял необыкновенно приятный во всех отношения седовласый доктор Каризерс. От одного его вида хотелось сразу выздороветь, разговаривал он со всеми, и больными, и сотрудниками, как будто был их любимым дедушкой, и вообще обволакивал собеседника вниманием, эмпатией, окончательно покорял крепким рукопожатием, и заглядыванием в глаза. Ему хотелось верить, а за такого начальника хотелось отдать жизнь. Ровно до тех пор, пока не возникало понимание, что на самом деле, этот человек никогда ничего из того, что обещал, не делает. Недосуг ему, занят он поездками, игрой в гольф, важной околомедицинской политикой. И по сути ему совершенно наплевать на все, кроме собственной карьеры и самовозвеличивания. И готов он тебя катать на белом пароходе, ничего при этом не делая, до бесконечности, каждый раз усыпляя, как сирена, красивыми песнями... Естественно, сразу после такого неприятного открытия, вставал вопрос, а кто же делает всю работу? Ибо работы в клинике крайне много, надо больных пасти, очередников оперировать, научную работу делать. А занимаются этим за спиной Каризерса две совершенно зачуханные тетки-доктора, которые пашут по 16 часов в день, да еще и ночью отвечают на пейджер. По своему положению и, соответственно, зарплате они находятся на много ступенек ниже, но работают не за страх, а на совесть, потому что видят в том свое призвание. Для обеих главное - лечить людей, ради этого они жертвуют досугом, семьей и всем на свете. И даже готовы жертвовать своим временем, чтобы обеспечить тебя, ученого, образцами, ибо надеются, что твои эксперименты в будущем помогут их больным... Так что если Каризерс убивает веру в человечество, то тетки эти ее тебе возвращают, и ты понимаешь, что в повседневном жизни есть место подвигу. И начинаешь тихо ненавидеть паразита-Каризерса. И гадать, а сколько еще таких директоров клиник вокруг? Занесло меня как-то на большой Конгресс по болезням печени. Устав от лекций, я отправилась на выставку достижений медицинских компаний, такие выставки всегда сопровождают конференции. На выставке в основном размещались роскошные стенды крупных игроков, вроде Рош, Элли-Лилли, Мерк и т.д. И вдруг среди всего этого простора и красоты я увидела огромную очередь, почти как в мавзолей дедушки Ленина. Вся эта очередь состояла из представительных пожилых мужчин в роскошных костюмах. Заинтересовавшись, я пошла посмотреть, а что дают. Оказалось, что на халяву, т.е. даром, давали разовые шариковые ручки в позолоте, а очередь стояла, чтобы тебе лазером на ручке выгравировали твое имя (и звание, если хочешь). Шли лекции и доклады, бедные наши две тетки бегали из аудитории в аудиторию, чтобы услышать все новости для своих больных, а важные директора стояли в очереди за ручками по 10 долларов с золотой гравировкой... Мне стало тошно, и вопреки своему совковому менталитету, я в очереди стоять не стала.