глава 1 http://mary-spiri.livejournal.com/65732.html
Фотографии http://mary-spiri.livejournal.com/65970.html
глава 2 http://mary-spiri.livejournal.com/66110.html
Биофак МГУ, походы и экспедиции
При поступлении на биофак МГУ в 1979, я долго не могла решить, на какое отделение мне пойти, первое, где экспериментально-лабораторные науки, или второе, классически-полевое. Очень хотелось на полевое, люблю я путешествовать, и классическую биологию очень люблю (например, ботанику), однако было понимание, что одно дело - развлечения, а другое - деньги зарабатывать. А в то время в классической биологии, во-первых, научных ставок свободных не было, говорили, что когда наверху умирал академик, то вся цепочка ждущих сдвигалась на один шаг, а молодых вдохновляли высказываниями типа: "если вы защитите диссертацию, то мы вас попробуем перевести из старших препараторов в младшие лаборанты". А во-вторых, предвзятость по отношению к женщинам, пытающимся заниматься научной работой, была в классической биологии подкреплена "разумными аргументами": куда же она поедет, ей детей рожать надо. Глупость жуткая, многие из моих друзей-женщин прекрасно устроились в классической полевой билогии, ездили в поле, рожали детей, писали статьи и защищались. А я сама меняла, и боюсь, еще буду менять специальности внутри биологии, как перчатки, примерно раз в 5-7 лет, и в общем мне даже нравится, заставляет напрягаться, мозгами шевелить.
Однако при подаче документов в приемную комиссию биофака, еще до сдачи экзаменов и зачисления, уже надо было решить, на какое отделение, а перевестись потом было до крайности непросто. И вот, будучи 17 лет отроду, надо было принять судьбоносное решение на всю оставшуюся жизнь, как мне тогда казалось. Мышление у меня в то время было прямолинейное, и я целых три часа болталась по фойе бокового входа Биофака, где была приемная комиссия, и всерьез рассуждала, предать ли мне свою мечту о полевой биологии ради денег, или не надо. А надо было просто монетку бросить. Однако же решение я приняла, полевую биологию предала, и пошла на первое отделение. Приемные экзамены в моей памяти слились в единое целое - дикий стресс. Легче всего была математика, хотя в наш год она якобы была специально сделана трудной, после математической школы мне так не показалось. Правда, одну маленькую ошибку я сделала, но учитывая, что все 5 задач из контрольной решили всего 6 человек из 2000, нам всем поставили пятерки, и мне в том числе. Лучше всего я знала химию, я ее любила, и много занималась. В те годы главное было решить задачу, с нее я начала, и сразу же у меня получился ответ с отрицательными объемами газов. Я занималась задачей еще полтора часа, решила ее тремя разными способами, и каждый раз получались те же отрицательные объемы. А ответ на экзамене начинался как раз с задачи, если не решена - гуляй, двойка. Экзаменаторы, целых трое, как увидели мои отрицательные объемы, так решили от меня сразу отделаться. Однако же я уперлась, показала им все свои три решения, найти в них ошибку они не смогли, попробовали решить сами, получили те же отрицательные объемы, и осознали, что мне достался вариант задачи с опечаткой. Решила я все правильно. К тому моменту от стресса у меня раскалывалась голова, пересохло во рту, и я чувствовала, что вот сейчас загнусь. Однако же дальше на теоретические вопросы я как-то ответила, да ко мне уже и не цеплялись. Получила свою пятерку, пошла в гости к своему дядьке, профессору-химику на Xимфаке, и долго ругалась на него, что они, гады, задачи с ошибками дают на вступительных экзаменах. После всех этих подвигов дома со мной случился полный коллапс. А к последним двум экзаменам я вовсе не готовилась, осознавая, что сочинение мне все равно не грозит хорошо написать, я была совершенно уверена, что писать не умею, тему хорошо не "раскрою". Так и вышло, четверка. А готовится к биологии было глупо, во-первых, я ее знала, а во-вторых, после всех моих первых мест на всесоюзных олимпиадах сотрудники биофака знали меня (они же проводили олимпиады), и весь экзамен был: ах, дорогая, как мы рады тебя видеть! После экзаменов я даже не ездила смотреть списки поступивших, вывешенные снаружи на стене биофака: сомнений в поступлении не было, а в университете на химфаке работали родственники, которые могли пойти и посмотреть.
Я же отправилась с друзьями на байдарках в Латвию, поход вышел эпический. Главное, что мы совершенно не умели тогда справляться с байдарками, грести так, чтобы она шла, куда надо, и ремонтировать резиновую байдарочную шкуру. Всем этим мы овладевали по ходу дела, шло, так сказать, " боевое крещение”. Например, наша байдарка была нами так бездарно направлена в обход старой железной кровати, которая лежала ножками кверху посередине неглубокой реки, что мы умудрились сесть на три из четырех ножек, и провели следующие два часа, зашивая и заклеивая три огромные дыры. И наш экипаж из двух человек еще не был самым неумелым, один из наших товарищей попал топором себе по ноге, пытаясь дров нарубить, а другой - раздавил в кулаке стеклянную бутылочку с резиновым клеем, всадив в ладонь с полдюжины осколков. Однако поход нам ужасно понравился, было тепло, солнечно, красиво. Мы шли по рекe Даугавe и озерам недалеко от границы Латвии и России, местный народ был очень приветлив, а мы в то время были ребята воспитаные и вежливые. Прежде чем разбить лагерь на берегу, мы всегда шли на соседний хутор спросить разрешения, и возвращались не только с разрешением, a и с ведром парного молока, мешком картошки, огурцами, яблоками. Деньги с нас брать отказывались: "Такие хорошие, вежливые дети, как можно?" И часто потом хозяйка еще приходила забрать ведро из-под молока, и приносила тазик меду. В общем, была полная дружба народов, счастье от всей этой вкуснотищи и красотищи, наша общая влюбленность всех во всех, на парочки еще не разбились, хотя к этому дело шло. Песни у костра и бесконечные разговоры про политику, а отличались мы только уровнем анти-советскости, я была где-то посередине спектра.
Занятия на первом курсе университета во многом состояли из казавшейся тогда мне детской математики, классической биологии и начальной химии, где я уже многое знала. И еще кучи гадостей, типа гражданской обороны и истории КПСС, заниматься которыми было западло, но где отлично работала моя система быстрого "залива" и столь же быстрого "слива" знаний. Так что первый курс был посвящен делам сердечным, друзьям, поездкам, а за ним и второй, и третий. Учеба прерывалась, когда нас посылали осенью на картошку, наш курс ездил два раза, в начале второго и третьего курсов, в колхоз недалеко от Серпухова. Первый раз на месяц, и, что забавно, картошка в тот год не уродилась, клубней не было, мы с трудом собирали утром ведро, чтобы запечь себе на перекус. Ибо кормили нас плохо, жидкой манной кашей, которой хватало на час, после чего в желудке начинало урчать от голода. Так что с утра я шла в лес, разводила костер, нажигала углей, и к полудню картошка была уже готова. Когда через месяц нас привезли обратно в Москву, я научилась в любую погоду разводить костры.
Что же касается учебы, то стресс поступления и два года неимоверной пахоты в математической школе оказали на меня очень отрицательное действие, я превратилась в полного лентяя и сачка. Когда многие мои друзья-сокурсники вовсю работали в лабораториях, я радостно валяла дурака. И кафедру я себе выбрала странную, непопулярную, физиологию растений. Все мои сокурсники давились и боролись, чтобы попасть на вирусологию и молекулярную биологию. Мои пятерки мне позволяли туда попасть без борьбы, а я вместо этого пошла туда, куда никто не шел. Просто потому, что это была та самая ботаника, которую я любила, только с экспериментальным уклоном. Учитывая, что половину профессиональной карьеры мне пришлось заниматься совсем другой биологией, все эти страсти нынче смешны. На кафедре я тоже работать не хотела, болталась в экспедиции, на Дальний Восток, по месяцу каждое лето в походы, либо на байдарках (после 1-го курса в Архангелькую область на реку Онега), либо в горы (Кавказ и Тянь-Шань), а деньги давали мне родители (благо на все эти разъезды их было не так уж много надо).
