С прицелом, чтобы я потом перешла в спец-биологический класс. Ездить мне до 57 было минут 40, учителя были хорошие, все бы хорошо, но вот ребята в обычном классе были из окрестных с Кропоткинской/Арбатом коммуналок, очень специфический "контингент". Я еще успела эти коммуналки повидать, приходя в гости к немногим своим подругам. Одна из них жила на первом этаже маленького двухэтажного домика за Библиотекой имени Ленина, с совершенно Поленовским буколическим зеленым двориком с парой тополей, где даже гуси водились. Другая - в 10-комнатной коммуналке с одним совмещенным туалетом-ванной, и с таким длинным темным коридором, что даже днем по нему было страшно ходить. Нищета была привычная, обычная, какие-то эмалированные тазики и сломанные стулья везде, телогрейки и велосипеды, подвешеные под потолок, ржавые натеки в ванной. Теснотища, по комнате на семью, мечты о переезде в пригороды, где отдельные хрущевские квартиты, махонькие-плохонькие, но все лучше. А кроме двух подруг, все остальные в классе были мне скорее враги, классовые: я ведь уже жила в мечте, отдельной крошечной квартирке. И еще хорошо училась. Меня пытались дразнить зубрилой, на что я только усмехалась: зубрить мне было совершенно не нужно, наоборот, 20 минут утром в метро давали мне возможность быстренько выучить все, что нужно по истории/географии/литературе и прочей трепологии, биологию я и так знала. Так что дома я только задачки решала и сочинения писала, и делать это не любила, т.к. математических способностей у меня нету, и задачки требовали труда и приложения усилий. Еще пытались дразнить жидовкой, видимо из-за фамилии, однако же главным заводилой был мальчик по фамилии Бергер, поэтому на меня это тоже не действовало. Один раз я его спросила: "Ты-то сам из выкрестов, или из немцев?" Он почему-то моему вопросу очень удивился, наверно считал свою фамилию русской. А достали меня попытки побить, ударить кулаком в спину, сбить очки, дернуть за косу. Правда, тут я обнаружила, что после определенного порога меня может внезапно охватить бешенство берсерка. Один раз очнулась, а в руке у меня отломанная ножка от стула, и я ей луплю кого-то из мальчишек с оттягом по спине. Сама испугалась, а потом научилась имитировать, чуть не с пеной на губах. Вот тут попытки избить прекратились сразу, однако же мне устроили бойкот. Что меня в высшей степени устраивало, т.к. две подруги у меня были, а еще куча друзей в биологическом кружке Дворца Пионеров. Занимались в кружке мы раз в неделю, а еще довольно часто ездили в выходные за город на биостанцию, и вообще проводили выходные в лесу. Так что я была постоянно занята, а еще английский с учительницей два раза в неделю, и ручной мяч (гандбол), от которого я всячески старалась отмотаться под предлогом занятости. А потом в 6-м классе меня занесло на олимпиаду по биологии, и пошло-поехало, я стала биологом.
В конце 7-го класса выяснилось, что в мой год 8-го биологического класса не будет, и я отправилась на собеседование, чтобы попробовать попасть в математический, Мозги-то у меня были, но вот никак не математические способности, и я с треском провалилась. В конце 8-го класса история повторилась, хотя, подготовившись, я дошла до последнего 5-го дополнительного собеседования, но все равно не прошла в класс. Зато поступила в другую, 11 школу в биокласс и собралась туда переходить. И тут-то наша директриса 57-й Нина Евгеньевна предложила меня перевести в математичекий класс, невзирая на собеседования, школе не хотелось меня терять из-за первых мест на всесоюзных биологических олимпиадах. Сама не знаю, почему осталась, наверно привыкла к школе, потратила много сил на собеседования, и решила, что ежели мечта осуществилась, то надо соглашаться. А в математическом классе все радикально переменилось: учиться оказалось очень трудно, рожденный ползать летать не может, значит надо доползать из пункта А в пункт Б, вот и ползешь часами, а рядом этакие орлы парят, завидно. Хорошо, что с детства оказалась не особо завистлива, однако же привыкла считать свои достижения фигней, и с низкопоклонством относиться к способным математикам, как к соли земли. Доработалась до тяжелых мигреней, а в 10-м надо было еще к поступлению готовиться. Пожалуй, никогда в жизни я больше столько не работала, зато потом, поступивши в университет, сразу трудиться перестала, и сама удивлялась, как после этой безумной пахоты в школе было мне легко учиться в университете. Зато вот ребята в матклассе были совершенно замечательные, друзья-подруги завелись сразу и много, и с некоторыми из них дружу уже 35 лет. И вообще, как среда для умненьких детишек, 57-я была потрясающе прекрасна, и при этом полна диссидентства и анти-советизма с анти-коммунизмом. Это тоже было крайне приятно: таковы были мои родители, сколько себя помню, антисоветские разговоры дома на кухне велись постоянно, и в замечательной родительской компании, перепечатывались запрещенные книжки, ходили по рукам какие-то слепые копии Солженицына, и т.д. Но все это запрещалось выносить из дома и приносить в школу. А тут школа сама оказалась такая, и все мы изо всех сил имитировали родителей. А еще евреев в школе было много, не все, далеко не все, были евреи, но антисоветизм был густо перемешан с сионизмом, и с искренним желанием свалить из совка, хоть тушкой, хоть чучелом. Мне это было не в настроение, мои родители наоборот собирались никуда не сваливать, жить при совке по своим собственным понятиям, занимаясь наукой, и меня такая жизнь вполне устраивала. Но мое номинальное полуеврейство (мать отца и отец матери) давало мне возможность иметь и озвучивать свою точку зрения, ибо трудно меня было обвинить и в сионизме, и в анти-семитизме. Поэтому жизнь была полна споров, разговоров за жизнь с единомышленниками, общения. А еще походы, летние матшколы, стройотряд на Беломорской Биостанции. И первая любовь, а потом вторая и т.д., в общем, юность моя оказалась прекрасна, родители мне вставили выбитый в детстве зуб (врезалась в стену на бегу в 9 лет), бабушка из Венгрии прислала красивые очки, я почувствовала себя человеком, и даже на вид ничего.